ВСПЫШКА ГНЕВА

Евге́ний Па́влович Спа́нгенберг (1898-1968)
 - советский орнитолог, писатель-натуралист.
Зимой 1925 года был в научной экспедиции в
Талышском крае, где собирал коллекцию птиц
и животных для Зоологического Музея МГУ.
Свои впечатления он описывал в рассказах, которые
потом были опубликованы в книге “Из жизни натуралиста”,
“Встречи с животными”. За 5-томный научный труд “Птицы
Советского Союза” (1951) был удостоен  Сталинской
премии второй степени (1952г.). Был заядлым охотником.

Однажды зимой, в теплый, почти жаркий день, какие нередко выдаются у нас в Закавказье, я набродился по болоту за бекасами и решил отдохнуть и позавтракать. После недавно прошедших сильных дождей почва была настолько насыщена влагой, что для отдыха я вынужден был взобраться на стог соломы. Он одиноко стоял на краю сжатого рисового поля. Отсюда мне открылся типичный зимний ландшафт Закавказья.

Широкая равнина, покрытая бурой, а местами и багровой прошлогодней травой, на близком горизонте подступала к желтой стене тростниковых зарослей. Влево виднелся небольшой азербайджанский поселок. Тутовые деревья с обрубленными вершинами да причудливые, обвитые диким виноградом ветлы окружали его со всех сторон; сквозь эту поросль только местами проглядывали одиночные домики.

Приятно отдохнуть после утомительной ходьбы по болоту, но особенно приятен отдых, когда его удается совместить с интересными наблюдениями.

Неподалеку от стога паслись буйволы, затем сюда же прилетела большая стая зимующих скворцов и с шумом опустилась на поле. И вот, отдыхая, я смог наблюдать, как веселые, подвижные птицы вели себя по отношению к домашним животным. Одни из них суетливо бегали среди стада, другие взлетали на спины буйволов, копались в их шерсти клювами или, трепеща крыльями, распевали свои простенькие зимние песенки. Буйволы никак не реагировали на поведение птиц. К сожалению, к стаду подошел парень; скворцы с шумом поднялись в воздух и улетели.

Отыскав в стаде крупного буйвола, парень погнал его к селению. Буйвол покорно подчинился воле человека, но шел своей обычной медленной походкой, едва передвигая ноги. Эта медлительность раздражала парня, и он ударами палки старался заставить животное идти быстрее. Один за другим удары сыпались на бока и спину могучего зверя, но, увы, без всякого результата. Он не реагировал на побои и продолжал идти таким же медленным и размеренным шагом.

— Зачем бьешь напрасно скотину? - вмешался я, приподнимаясь на стоге.

Тот на мгновение остановился.

— А тебе какое дело? - огрызнулся он. - За дело, значит. Нужно, и бью; тебя спрашивать буду, что ли?

И нагнав буйвола, он вновь начал наносить ему жестокие удары палкой.

— Смотри, председателю колхоза пожалуюсь, - крикнул я вслед парню.

Но и эта угроза не привела ни к каким результатам. Парень с ожесточением продолжал бить палкой буйвола, пока оба они не исчезли из виду за кустарниками ежевики.

“Вот безответный зверь, - с раздражением думал я. - Такое крупное, могучее животное и позволяет делать с собой все что угодно”. И я невольно вспомнил в этот январский день незабываемые картины, связанные с поведением буйволов летом.

Знойный летний полдень. Ослепляет, безжалостно жжет горячее южное солнце. Туча жалящих насекомых назойливо вьется над стадом, гудит в воздухе. Спасаясь от них, большие спокойные буйволы теряют терпение, спешат к подсыхающему водоему и погружаются в воду. Часами отдыхают они, лежа в неглубокой воде озера, на поверхности выступают только их широкие спины да большие, украшенные рогами черные головы. Но в жаркий полдень вода привлекает не только домашних животных, здесь же купаются местные ребятишки. Они забираются на спины буйволов и отсюда бросаются в мутную воду. Угомонится, уйдет, наконец, шумная ватага мальчишек, и тогда им на смену прилетят к озеру десятки малых белых и египетских цапель. Медленно бродят они по спинам флегматичных животных, ловят порой близко подлетевшее насекомое или тоже безмятежно отдыхают. И в этих случаях буйволы не реагируют ни на доверчивых птиц, ни на бесцеремонных мальчишек. Они продолжают лежать в воде, то погружая до самых ушей головы, то вновь поднимая их над поверхностью. А ведь тот же буйвол, только в диком состоянии, - это страшное животное. Иной раз он смело дает отпор даже тигру.

Облако пыли привлекает в этот момент мое внимание. Оно поднимается вдали по дороге и ползет в моем направлении. Невольно я приподнимаюсь на стоге и, воспользовавшись биноклем, пытаюсь выяснить, что там случилось. И что же я вижу? По дороге, размахивая руками, быстро бежит тот самый парень, который минут десять назад так бесцеремонно палкой бил несчастного буйвола. Его глаза, все лицо выражают ужас; видимо, он бежит, не чуя под собой ног, напрягая все силы и боясь оглянуться. А позади него, вытянув черную рогатую голову и поднимая облако пыли, бежит уже знакомый нам буйвол.

Две-три минуты спустя я вижу их простым глазом. До меня доносится тяжелый топот. Поза бегущего буйвола с вытянутой вперед головой, клубы пыли под его ногами - все это выражает бешеный гнев, внушает угрозу и заставляет бежать человека как можно быстрее.

Не скрою, я полностью на стороне буйвола. Жестокие и бессмысленные побои на этот раз не прошли даром, и я оправдываю возмущение и гнев зверя. Но мне страшно за парня. В его движении чувствуется утомление, бег становится неуверенным, не таким быстрым. Буйвол же бежит, правда, тяжелой трясущейся рысью, но не сбавляя скорости. И расстояние между бегущими медленно сокращается. “Неужели нагонит, и что тогда будет?” - с напряжением слежу я за ними издали.

А тем временем наступает критическая секунда. К счастью, на мгновение парень оборачивается назад. Совсем рядом за его спиной колеблется голова разъяренного зверя. И тогда, чтобы спасти жизнь, он напрягает последние силы, бросается в одну, затем в другую сторону, падает на землю, катится вбок, вскакивает и вновь бежит по прямой линии. Этот прием позволяет ему увеличить расстояние. Буйвол не в силах повернуть круто при быстром беге. Он замедляет скорость, но упрямо продолжает преследовать своего более ловкого противника. И расстояние между ними вновь сокращается. “Хоть бы сюда, к стогу бежал”, - нервничаю я, продолжая оставаться только зрителем. Но не могу же я стрелять в домашнее животное?

В этот момент, взмахивая руками, парень делает большой прыжок и отскакивает в сторону. “Арык”, - соображаю я. Глубокий сухой арык - это препятствие сравнительно легко берет, спасая жизнь, человек, но с трудом преодолевает буйвол. Он неудачно перескакивает на противоположную сторону, с трудом вытаскивая из арыка задние ноги. В ту же секунду человек прыгает через арык обратно, заставляя животное вновь брать препятствие. Это продолжается несколько раз. Без разбегу буйвол не в состоянии сделать прыжок. Он спускается в арык и с большим трудом выбирается на противоположную сторону. Измученный лазаньем, он, наконец, останавливается и издали смотрит на своего врага. Останавливается и человек.

Проходит минута, другая, еще и еще, а человек и животное остаются на одном месте. Оба они тяжело дышат. Наконец буйвол начинает щипать траву. Переждав еще немного, парень осторожно приближается к буйволу, выгоняет его на дорогу и уже без побоев, негромко покрикивая, гонит к селению. Вспышка гнева прошла, и могучий зверь, страшный в секунды ярости, опять покорно повинуется человеку.

— Ну что, получил удовольствие? - кричу я парню, когда он проходит недалеко от стога. - Будешь зря бить животное?

Покачав головой и ничего не ответив, он продолжает осторожно гнать буйвола по дороге к селению.

Из книги “Из жизни натуралиста”
изд. “Молодая гвардия”, 1953